Врата сновидений

 

 

Говорят, что самые жуткие монстры

живут в человеческом воображении, рождаясь

из потаенных страхов людей. Но говорю вам

– существуют ужасы, чуждые пониманию

любого разумного существа и они

намного страшнее тех страхов, которые

создает наше ограниченное воображение…

Г. Ф. Лавкрафт.

                     

…Последние лучи закатного солнца опускаются за тенистые рощи, окружающие башню Алкмера и я, дописывая эти строки, уже не знаю, кем стану наутро. Ибо в нашем последнем опыте, мы с учителем продвинулись дальше обычного, и мы видели вещи, о которых все прочее человечество должно узнать… Что же касается нас, то мы явно пересекли некую границу дозволенного и теперь должны будем держать за это ответ перед силами, куда более древними и могучими, нежели наши добрые боги, коим поклоняются люди в храмах… Мое имя Хайфат и уже почти три сотни лет я являюсь учеником и соратником мага, по имени Алкмер. Вместе, мы изучали тайные науки, управляли элементалями и раскрывали тайны загробной жизни. В огромной мраморной башне, среди пыльных полок с сотнями и тысячами манускриптов, мы старались постичь самое сокровенное знание Мироздания. Но, думаю, справедливо будет заметить, что чем больше мы узнавали, тем больше вопросов появлялось. И последний вопрос так и останется без ответа…

 

1.

Башня Алкмера стоит на уединенном островке посреди большого залива, где река Ирив впадает в Сайкенское море. Уж не знаю, какими правдами  и неправдами мой учитель выпросил эту башню себе в собственность, но претензий, относительно нашего присутствия на островке, от властей крупного портового города Эрдиора никогда не поступало. Могу сказать, что Алкмер слыл в определенных кругах довольно могущественным чародеем, хотя и не без жилки сумасшествия. В свою молодость он объездил весь свет и побывал в таких местах, от одного упоминания о которых кровь стынет в жилах. Он гордился тем, что говорил со Слоновьим Богом в джунглях Пнефара, спускался в Ледяные Пещеры под мраморными скалами Анкрамаркота, провел несколько дней в жутких тропических болотах Вайа, и наконец, отважился в одиночку отправится в поход на дальний Юг, в вечные льды не отмеченной ни на одной карте страны. Оттуда он и привез эту шкатулку, в которой были заперты пять растрескавшихся от времени глиняных табличек. Я стал его учеником уже почти двести человеческих лет назад, и более уже походил на напарника, но даже мне он не рассказал о том, как эти таблички попали к нему. Лишь изредка он позволял себе вспоминать о табличках в разговорах. Но его фразы были коротки и туманны. Он говорил что: «…они древнее, чем мы думаем… величайшие сокровища мира скрыты там, за К’Раал-Гхо… если сможем расшифровать… Они стерегут ворота… тот, в монастыре предупреждал об этом…». Странно было слышать это от уже пожилого и мудрого человека, к мнению которого прислушивались даже на советах магов. Несколько раз я напрямую спросил его о природе этих табличек и о том, что кроется в странных, будто изогнутых в муках, иероглифах, которые, казалось, жили своей жизнью. Иногда мне чудилось, и я был уверен, что так оно и было, будто письмена на табличках расползаются и слагаются в новые слова. Мне становилось не по себе от их вида, но Алкмер был абсолютно спокоен и на все мои вопросы предпочитал отвечать одной короткой фразой:

— Еще не время, - говорил он. – Скоро мы займемся изучением этих табличек, но не сейчас.

Тем не менее, я мог с уверенностью заявить, что Алкмер по большей части только ими и занимается. Даже во сне он бормотал что-то относительно какого-то места, которое он назвал Ак’Нар-Гун и от этого бормотания, в жилах стыла кровь.

А потом Алкмер словно забыл про эти таблички. Он запер их в подвале башни, положив на сундучок все известные мне запирающие и неснимаемые наговоры. Со временем и я забыл о них, потому как жизнь шла своим чередом, и у нас и без того было много проблем. Маги далекой Авилкреи привезли нам на расшифровку около сотни книг, найденных в ледяной гробнице, и мы с головой погрузились в перевод фолиантов. Оттуда мы узнали несколько любопытных легенд, и Алкмер начал с усердием готовится к поездке в Авилкрею. Прежде всего он хотел найти погребенный во льдах храм Аз’ра-Каи и маги Авилкреи с удовольствием согласились помочь ему в поисках. Затем, вдруг, старый чародей отменил все свои поездки и принялся за изучение верований и культов малочисленных народов, обитающих в диких, непроходимых лесах Куапанара. Его заинтересовали обряды призыва элементарных духов природы, привязанных к той или иной области. Добившись в своих изысканиях весьма внушающих успехов, Алкмер заявил, что мы едем в пустыню Марахат, изучать руины, оставшиеся после какой-то погибшей цивилизации. Почти три года мы бороздили пустыню, и, пользуясь помощью мелких стихийных духов, наконец отыскали занесенный песком город. Я не буду в точности описывать все наши похождения и то, как мы столкнулись с древними обитателями этого города – речь сейчас совсем не об этом. Причиной ужасных событий последних дней стали именно те самые глиняные таблички, а потому я вернусь к ним, хотя мне про них  не хочется говорить…

Итак, прошло еще лет десять, как вдруг мой учитель подошел ко мне в тот момент, когда я любовался восходом и золотящимися под солнцем водами Сайкенского Моря и сказал:

— Думаю, я узнал все, что мне было нужно. Сегодня вечером мы приступим к изучению тех пяти табличек, что я привез с дальнего юга.

Я помню, что в тот момент испытал сначала страх, но он очень быстро сменился на восторг и благоговейное чувство, которое всегда испытываешь при прикосновении к тайне.

— Учитель, вы позволите и мне работать с ними? – спросил я

— Конечно. – улыбнулся Алкмер - Тебе и еще двум магам. Завтра прибудут чародеи из Ильдиристана и Махкавы. Они – непревзойденные знатоки древних иероглифов и астрологии. Мне их знаний очень не хватает. Но сегодня вечером наша задача просто осмотреть таблички, перерисовать рисунок на их поверхности и предоставить нашим гостям подробный отчет.

 — Пока же сделай вот что, - попросил старый маг – Садись на корабль, и пусть сильфиды довезут тебя до Эрдиора. В городе ты навестишь торговца по имени Маруф – ты его знаешь – он всегда привозит нам еду и книги, и скажешь ему, что бы он доставил нам в башню продуктов на неделю. Не позже, чем к завтрашнему вечеру. Вот, возьми деньги.

— Хорошо, учитель, – кивнул я.

— Да, и еще. Передай ему вот эту книгу. Он давно хотел прочитать ее и я, учитывая нашу долгую дружбу, не могу не исполнить его просьбу.

Алкмер вручил мне тяжелый том, в потертом кожаном переплете. Я знал эту книгу – ее автором был сам Алкмер. Он написал ее в то время, когда интересовался мифами и легендами различных народов. По завершении многолетних исследований, он решил законспектировать результаты своих трудов. Так родилась книга о культах и обрядах, которую он и просил передать сейчас Маруфу. Меня это невольно удивило. Еще же больше стало мое удивление, когда на первой странице я увидел четыре имени – самого мага, свое и имена еще двух чародеев, которые должны были прибыть завтра. Я спросил об этом Алкмера, но он только отмахнулся:

— Не беспокойся. Так надо.

Я сделал, как говорил учитель. Отправился в Эрдиор, закляв воздушных духов – сильфид на попутный ветер. В городе долго ходил по роскошному базару, где в конце концов нашел лавку Маруфа. Пожилому торговцу я передал книгу, деньги и все наставления Алкмера. После чего вернулся в башню.

За время моего отсутствия, маг обошел все покои башни, потушив половину свечей и магических огней. Так он делал всегда, когда подготавливал исследования, сопряженные с многочисленными обрядами вызова. А я практически не сомневался – изучение табличек не обойдется без вмешательства всяких потусторонних сил. Впрочем, Алкмер действовал по точному и проверенному принципу. Он никогда не вызывал тех, кого не смог бы удержать. А удержать он мог практически любого вызванного им духа или демона. И не из-за того, что Алкмер был сильным чародеем, а потому что каждому обряду вызова предшествовало долгое и кропотливое изучение природы вызываемого объекта. «Без желания мага, ни одна вызванная сущность не способна причинить ему вред. А недостаток знаний – сильнее любого невольного желания» - говаривал он. И у меня не было оснований не верить ему.

Как и говорил Алкмер, вечером, едва солнце скрылось за холмами, и на небе проступили первые звезды, мы спустились в подвал, где распечатали древнюю, покрывшуюся толстым слоем пыли шкатулку.

— Так что же это за таблички? – спросил я мага, надеясь, что уж сейчас-то он даст ответ.

— Я могу только гадать, – признался Алкмер. – Во время поездки на Дальний Юг я много слышал о странном монастыре во льдах. Видят Боги, я был настолько безрассуден, что решил проверить эти слухи. Я переплыл безжизненное море с черной и холодной водой и попал  в суровый край – намного опаснее и холоднее северного. Но и в том краю жили люди. От них я и узнал о том, как попасть в монастырь. Мне пришлось долго идти дальше на Юг, а потом подниматься на высокие и почти неприступные скалы. Так вот среди этих скал я и отыскал монастырь.

— Я никогда не слышал о землях к югу от Кленра, - признался я. – Там действительно живут люди?

— Конечно, - улыбнулся маг. – И те земли, о которых я тебе рассказываю намного южнее Кленра.  Там живет странный народ, с узкими глазами и желтоватой кожей. Их прекрасные города расположены высоко в горах, и фигурные крыши их домов устланы настоящим золотом. Это удивительная страна, поверь мне. Там много красивейших высокогорных храмов, в которых ведут уединенную жизнь сотни монахов. В одном из таких храмов я и побывал.

— И как тебе удалось достать эти таблички?

— Я прожил в храме почти год, многое рассказав его настоятелю. Со временем, он допустил меня в храмовую библиотеку, где я и обнаружил эти таблички.

— Надеюсь, учитель, вы не выкрали эти таблички? – спросил я с подозрением.

— О, нет. Иначе я никогда не разобрался бы в их предназначении. Я испросил у настоятеля разрешения изучить их, потому как впервые видел такие письмена. И был удивлен, когда узнал, что и сами монахи не вполне осознают, что это за  предметы. Мне рассказали, что хранятся они в монастыре с момента его основания. Но кто их принес в монастырь и какие сведения на них указаны, не знал никто. Это опечалило меня, и я решил прибегнуть к обряду вызывания, вызвав дух первого настоятеля монастыря, имя которого узнал из книг и манускриптов. Этот дух сообщил мне, что эти таблички содержат некий шифр. А по сути, являются ключом к хранилищу неописуемых сокровищ. Не материальных, разумеется. Под сокровищами подразумевались знания, накопленные за эоны существования разумной жизни… Как я мог упустить такой шанс?

— Странно, что сами монахи не попытались разгадать этот шифр, - заметил я – И более того, позволили вам забрать таблички из монастыря.

— Не вижу в этом ничего странного, - покосившись на меня буркнул мой учитель. – Ладно, слушай лучше, что я узнал потом.

Первые две таблички являются своего рода картой звездного неба. Они содержат первый ключ. Видимо, они указывают на необходимое для проведения обряда расположение звезд.

— Простите, учитель, но какого обряда?

— Обряда перехода через пространство между К’Раал-Гхо и Каташ-Мо. Насколько я мог понять, это две области астрала, в провалах между которыми и находится сокровищница знаний. Возможно, после детального перевода текста на табличках мы получим больше сведений и перестанем пользоваться поверхностной информацией и собственными предположениями.

— Учитель… вы упоминали каких-то стражей и еще одно название Ак’Нар-Гун.

— Когда? Ах, тогда… когда только познакомился с назначением табличек. Это неудивительно, друг мой. Ведь как и любое сокровище, знание охраняется. И мы должны обмануть стражей,  если хотим получить его. Что до Ак’Нар-Гуна, то это название передал мне дух настоятеля. Он сказал: «в своих поисках берегись Ак’Нар-Гуна». Не знаю, имя это, или название какого-то места, но думаю, нам следует проявить осторожность, если в наших изысканиях мы натолкнемся на это слово.

 

Вечер прошел в жуткой суете. Мы поднялись на самый верх башни, в заклинательные покои моего учителя и разложив на столе таблички, прежде всего перерисовали запечатленные на них глифы. Первые две действительно представляли из себя звездные карты, но вот рисунок знакомых созвездий показался мне каким-то непривычно-отталкивающим, словно скрывалось в них нечто, что несло неясную угрозу. В самих контурах и расположении звезд прослеживался незримый след присутствия таинственных сил. Я не мог этого толком объяснить. Скорее всего, мне так казалось лишь потому, что созвездия были нарисованы под странным углом, словно рисовавший находился не снизу, а сбоку от звезд. Моего учителя, впрочем, этот момент ничуть не взволновал. Он спокойно перенес на лист пергамента рисунок своей таблички и принялся за следующую.

Мы в точности воспроизвели непонятные древние символы, испещрявшие поверхность трех оставшихся табличек, но, как мне показалось, не смогли передать их начертание. Иногда мне казалось, что если смотреть на табличку не сверху, а чуть сбоку, то пиктограммы меняются, приобретают совершенно иные очертания и значения, превращаясь из букв в рисунки, столь неправдоподобные и омерзительные, что замирало сердце. От древних скрижалей веяло чем-то неестественным, а в изогнутых, корявых символах, явно таилось некое колоссальное зло. В тусклом, неровном свете свечи мне неоднократно чудилось, будто один иероглиф сливается с соседним, переползая из одного края таблички в другой. Однако, когда Алкмер зажег огонь посильнее, я понял, что все это было не более чем мороком и работой не на шутку разыгравшегося воображения.

— Итак, первая часть работы окончена, - удовлетворенно сказал Алкмер. – Теперь мы будем работать исключительно с нашими записями.

— Отчего же? – недоуменно спросил я. – Эти таблички нам уже не понадобятся?

— Пока нет. Разве ты не заметил, что они меняют очертания и порядок знаков в зависимости от освещения, которое на них попадает? Подозреваю, что это действует некое древнее заклинание, усложняющее расшифровку. Я создал необходимые условия для идеальной точности текста, мы его скопировали и таблички на этом этапе больше не нужны.

Мне стало жутковато, когда я понял, что все это переползание символов с места на место мне не привиделось, а было явью. Таблички действительно не хотели, что бы мы их прочли. Я сказал о своих опасениях Алкмеру, но старый маг только презрительно фыркнул:

— Вздор! Если мы расшифруем все верно, нам ничего не грозит. А если даже немного ошибемся, то в магической практике есть масса приемов для пресечения вредоносного воздействия извне. Текст действительно движется, но я не думаю, что он предостерегает нас от последствий расшифровки. Он пытается сохранить в целости те знания, что станут нам доступны после изучения иероглифов. Если бы знание, зашифрованное тут, оказалось бы столь опасно, не думаю, что его вообще стали бы записывать.

Учитель рассуждал логично, но неуверенность в его словах прочно засела у меня в душе. Наверное, я впервые не поверил своему наставнику, не верить которому у меня не было ни единой причины.

— Теперь я отнесу таблички в подвал и закрою их в тот сундук, - сказал Алкмер. – И пока мы не расшифруем тексты, переписанные нами на пергамент, к табличкам больше не притронемся. Я не хочу, что бы они смущали нас непостоянством текста и теми образами, что иногда проявляются на них. Эти письмена – самое древнее из того, с чем я сталкивался. Не удивляйся тому, что они пропитаны магией. Ты, наверное слышал что-нибудь о «Кодексе Д’Хол»?

В тот момент у меня перехватило дыхание и ужас, поселившийся в сердце, снова дал о себе знать. «Кодекс Д’Хол», это богомерзкое творение неведомых некромантов, написанное, якобы, нечеловеческой рукой, было запрещено к прочтению практически всеми магическими факультетами и университетами. В нем излагались вещи намного более дикие, нежели человеческий рассудок способен себе вообразить. Я, конечно, был знаком с некоторыми отрывками «Кодекса», но полностью книгу никогда не видел, да и не желал видеть.

— Так вот, - как ни в чем ни бывало, продолжал мой учитель. – В «Кодексе Д’Хол» упоминаются некие «Скрижали Лат-Хенга», написанные еще до сотворения этого мира. У меня есть основания предполагать, что эти таблички и есть небольшая частичка тех самых скрижалей. Если это так, знания, которые нам будут открыты после расшифровки, поставят нас вровень с величайшими магами древности, а может быть и выше!

— Но учитель, в «Кодексе Д’Хол» множество предостережений против подобных действий! Неизвестно, что способны скрывать в себе тайны веков.

— Верно, - улыбнулся в бороду Алкмер. – И мы будем очень осторожны. Сотни незримых духов со вчерашней ночи окружают нас и наше жилище. Сотни, если не тысячи. Все они стерегут этот мир, или мир иной и немедленно доложат нам о каком-либо изменении токов энергий. Я принял такие меры предосторожности, какие не принимал никогда ранее. Ибо осознаю, что мы можем иметь дело с существами очень могущественными и опасными. Но… поверь, награда стоит того, что бы ради нее рисковать.

Я хотел уточнить у учителя чем нам придется рисковать, но вовремя сдержался. Я был напуган, но в то же время не желал как-либо подвести своего учителя в одном из самых крупных дел его долгой жизни.

 

Всю ночь напролет мы пытались расшифровать тексты с табличек, но безуспешно. Язык, на котором они были написаны, не был известен ни нам, ни вызванным духам умерших мудрецов, ни даже демонам из пограничных областей астрала. Лишь под утро, Алкмер решился прибегнуть к очень сложному ритуалу вызова какого-то невероятно древнего бога, которому поклонялись в давным-давно скрывшейся под океанскими волнами Кармерии.

Бог явился на наш зов и я сейчас точно не могу вспомнить, как выглядела та тающая на глазах, невероятно бледная тень. Это существо было невероятно слабо и уже практически растворилось в астральных потоках. Я знал, что такое всегда происходит с богами, вера в которых исчезла. Алкмер спросил его насчет неведомого языка, однако бог не смог точно ничего сказать. По его словам и тем знакам, которые он явственно дал нам, письмена Лат-Хенга были легендой не только для Смертных, но и для богов. В то время, как его культ процветал, этот язык уже считался невероятно древним и пугающим. Впрочем, кое-что мы смогли выяснить и получили определенные зацепки, опираясь на которые, можно было попробовать расшифровать надписи на табличках.

Я все это время с грустью замечал, что азарт все более охватывает моего учителя и он начинает забывать о простейших правилах мага. Пару раз он забыл начертить вокруг нас защитный Круг Рхна, а под конец ночи, неверно прочитал заклинание, отправляющее духа обратно в пучину его мертвого сна. Только моя расторопность помогла нам не совершить ошибку. Таблички и эти отвратительные пиктограммы словно смеялись над познаниями моего учителя, недвусмысленно бросая ему вызов. И Алкмер этот вызов принял.

Наутро, приехал Маруф и мне было отрадно увидеть настоящего живого человека после целой ночи проведенной в обществе теней и демонов, далеко не всегда бывших благожелательными к тем, кто призвал их. Маруф привез нам провизии на неделю, и пока големы - слуги моего учителя, занимались разгрузкой его суденышка, пил с нами дорогое вино из древней Меры. А к полудню, к острову причалила галера с двумя магами – одетым в синий парчовый кафтан Ра’Джаро из Ильдиристана и Менердесом из Махкавы, которого вовсе можно было спутать с портовым работником. Тем не менее, эти двое чародеев были очень известны и Алкмер уважал их более всего за их исследования и оккультные труды. Ра’Джаро слыл великолепным астрологом, а Менердес специализировался на древних письменах и языках.

За роскошным ужином, Алкмер в всех подробностях поведал гостям всю историю с табличками и разъяснил, какой помощи он ожидает от своих соратников по ремеслу. Ра’Джаро с нескрываемым интересом рассматривал зарисовки карты звездного неба и как бы между прочим заметил, что сейчас звезды находятся как раз в указанном на карте положении, хотя в то время как рисовалась карта, рисунок созвездий должен был быть совсем иным. Что касается Менердеса, то он ознакомился с письменами и с тем ключом к расшифровке, что дал нам полузабытый бог и, как мне показалось, был несколько напуган. Он долго шептался с моим учителем, и я уловил проскочившие в их разговоре дикие слова: «Каташ-Мо», «Ак’Нар-Гун» и нечто совсем уже жуткое, скрывавшееся под названием «Кхатланг-Нха». Еще он говорил о некой «Дороге Глубокого Сна», «городе в пустоте» и «Знаке Сотах», который непременно надо начертать на полу башни во время ритуалов и чтения таблиц. Было очевидно, что Менердес уже сталкивался с наследством «Кодекса Д’Хол» и был готов предоставить необходимую помощь.

К тому моменту, как на небе высыпали звезды, Алкмер и я привели заклинательный чертог в надлежащий порядок. Мы заменили обычные свечи мерцающими кристаллами, испускавшими голубоватый призрачный свет и издававшими легкий звон. На полу учитель начертил Знак Сотах, от которого бросало в дрожь. Мне сложно описать его форму, да, наверное, это и не нужно, ибо все, что мы тогда сделали было огромной ошибкой. У стен мы поставили несколько скамеек с небольшими столиками, а центр чертога оставили свободным. Мы не знали, что отыщем при переводе табличек и как оно будет действовать. Будет ли это просто очередной богохульный текст, или древняя молитва, или же заклинание вызова… а может быть, нам откроются врата иного мира… этого никто не мог утверждать с полной уверенностью, а потому мы приготовились ко всему. По крайней мере, нам тогда так казалось…

К полуночи мы уже изучили часть текстов и то, что мы узнали, привело Алкмера в неописуемый восторг. Таблички действительно приоткрывали ворота в совершенно иное измерение, но оно было настолько странным и неестественным, что мы сначала усомнились в самой возможности его существования. Если верить переведенным отрывкам, то скрижали содержали в себе рецепт переноса проекции сознания из мира реального, в мир снов. По крайней мере, именно так мы решили интерпретировать выражение «Мир Спящих», хотя сомнения в истинности подобного определения у нас были. Мы узнали, что Мир Спящих это совсем не то, что мы видим во сне, а скорее некая проекция наших чувств, сновидений и переживаний, лежащая где-то в глубинах астрала. Неудивительно, что мы вполне могли рассчитывать на получение из того мира неких колоссальных знаний, жажда обладания которыми постепенно овладевала умом моего наставника. Настораживало то, что попутно с Миром Спящих постоянно упоминалось некое «Пространство К’Раал-Гхо», от которого веяло туманным ужасом. Это пространство в скрижалях назвали «сновидением забытых и потерянных душ» и сравнивали с иным миром, от названия которого также становилось не по себе. Хотя, как сказал Менердес, от порождений второго мира, известного как К’Лаан, мы надежно укрыты и защищены Знаком Сотах. Так или иначе, пространство К’Раал-Гхо начинало все больше и больше настораживать нас, однако Алкмер не желал откладывать попытку проникнуть за грань Глубокого Сна и настаивал на том, что следующей ночью мы проведем ритуал. Он не возражал против участия в ритуале приглашенных магов, так как хотел, что бы позднее было кому подтвердить его слова о невероятном открытии.

Под утро мы позволили себе вздремнуть, однако спать я не мог. Едва я закрывал глаза, мне начинали мерещиться диковинные и омерзительные видения, а мою комнату заполняли бесформенные создания, что-то шептавшие на неведомом наречии. Этот шепот был совсем непохож на угрозу. Он скорее предупреждал и просил. Словно эти безликие тени предостерегали нас от дальнейших действий.

 

Итак, как мы и условились, вечером следующего дня мы собрались в заклинательном чертоге и Алкмер раскрыл нам всю информацию, что была нам известна на тот момент.

— Мы уже выяснили, - заговорил он, - что эти каменные таблички есть ни что иное, как выдержки из «Скрижалей Лат-Хенга». Может быть, единственные выдержки, сохранившиеся на сегодняшний день. Известно нам и то, что они делают. С помощью зашифрованного на них заклинания, маг может перенести свой разум в параллельный мир, который именуется Царством Спящих. Мне сложно сказать, что это за мир, но судя по расшифровкам, там хранятся величайшие знания, которыми только может владеть смертный человек.

Известно и об опасностях, которые неминуемо будут подстерегать того, кто отважиться пройти по Дороге Глубокого Сна. Во-первых, это духи-посланцы Ак’Нар-Гуна и мира, что зовется К’Лаан. К’Лаан неоднократно упоминается в текстах «Кодекса Д’Хол» как Забвение, или Внешняя Тьма, которой управляют бесформенные и чудовищные Забытые Древние. Однако, смею надеяться, что с этой опасностью мы справимся, ибо нас надежно защитит Знак создателей нашей Вселенной – траг’гонов – Сотах. Мне неведомо, существуют ли К’Лаан и траг’гоны на самом деле, но знак начертан на полу этого чертога и вполне реален.

Во-вторых, я предполагаю, что некие силы нашего мира не захотят допустить нас до знаний скрытых в Царстве Спящих. Но от них мы надежно защищены различными магическими барьерами и ловушками.

Ну и в третьих, есть некое пространство, именуемое К’Раал-Гхо. Мне совершенно неизвестна природа этой сферы бытия, но не думаю, что она опаснее того же Забвения. Мне также неведомо чем она порождена и какие существа могут обитать там. Впрочем, есть некие намеки на то, что мифический «город кошмаров забытых душ», который в некоторых эзотерических текстах милосердно скрыт названием Кхатланг-Нха находится в глубинах К’Раал-Гхо и это не может не вызывать определенных опасений.

— Нельзя ли узнать об этом городе, да и о К’Раал-Гхо поподробнее, - опасливо спросил я.

— К сожалению, мне нечего сказать на эту тему, - вздохнул Алкмер. – Мне не доводилось читать достоверной литературы о данной области астрала. Вероятно, это мир, созданный проекциями несбывшихся мечтаний мертвых душ. Такое вполне возможно, но не вижу причин считать, что этот мир способен причинить нам вред. Куда опаснее Внешняя Тьма и ее властители, обитающие в Черной Галактике Нааргаль – на планете-трупе К’Сайн, вне досягаемости снов и грез смертных. Вот кого следует опасаться прежде всего.

Я припомнил отрывочные легенды, связанные с надзвездными безднами Внешней Тьмы и был согласен со своим наставником. Порождения Дальних Сфер, как еще именовали К’Лаан, были всегда безмерно враждебны нашей Реальности и вроде бы даже вторгались в нее, однако были отогнаны некими существами, может быть даже теми же траг’гонами. К своему стыду я довольно плохо знал эти легенды, так как считал их кощунственными и богохульными по отношению к добрым земным богам, которым поклонялся мой отец и отец его отца. Сейчас же мне не хватало этих знаний, однако мой наставник был осведомлен куда более хорошо. Ему вполне вторил Менердес, а вот выражение лица Ра’Джаро становилось все более мрачным и задумчивым. Меня тоже немного волновали некоторые неясные намеки и нестыковки в рассказе учителя, особенно касающиеся того, как он добыл и вывез из монастыря бесценные глиняные таблички. Наконец, когда мой наставник закончил свою лекцию, Ра’Джаро поднялся со своего стула и заговорил куда более убедительным и холодным тоном:

— Скажу откровенно, мне не нравится то, что вы затеваете, Алкмер. Я не ставлю под сомнения ваши способности, но это еще больше тяготит меня. Вы действительно готовы рискнуть вашей жизнью и вашим рассудком ради каких-то знаний, о которых толком ничего не известно? Поверьте, я читал «Кодекс Д’Хол» и знаю многих людей, которые сошли с ума из-за написанных там вещей. А сейчас вы намерены использовать неведомо какое заклинание из источника, на который даже «Кодекс» ссылался с явной неохотой? Где ваша рассудительность, Алкмер? «Скрижали Лат-Хенга» канули в Забвение и, быть может, там им и место?

— Я понимаю ваше недоверие, - ответил Алкмер – Но еще больше я вижу в вас испуг, который и не позволяет многим магам добиться высот своего искусства. Страх перед неизвестностью конечно силен, но разве были бы совершены какие-либо открытия, не умей люди побеждать этот страх? А то, что люди умеют его побеждать говорит о многом.

— Да. Но этот эксперимент граничит с безрассудством. Что вы хотите получить, открыв ворота в мир, где вас совершенно не ждут? Может быть, вы правы и мой страх перед неизвестностью сдерживает меня. Но не от исследований, а от необдуманных поступков.

— Мой друг, я не буду вас удерживать, если вы решите отправиться обратно в Ильдиристан, - развел руками Алкмер. – Мне будет жаль, что вы не примете участия в нашем походе за грань Сновидений. Не более того. Я не удерживаю вас. Еще не стемнело и, думаю, вы без проблем доберетесь до Эрдиора.

— Думаю, что я так и поступлю. – жестко ответил Ра’Джаро и вышел из чертога.

Мы проводили его, и сомнения в целесообразности нашего предприятия все более крепли у меня в душе. Впрочем, только у меня. Менердес и мой наставник находились в приподнятом настроении и уже обсуждали возможные варианты того, что мы увидим за Пределом Сновидений… Они ожидали, что тайны Мироздания сами падут к их ногам… Сейчас я могу сказать с уверенностью одно – они узнали куда больше, нежели хотели изначально… И скоро я тоже это узнаю…

 

2.

Поздно ночью, когда мы заканчивали приготовления к ритуалу, на море разыгрался нешуточный шторм. Бывшее до этого ясным небо, потемнело на глазах, ветер усилился и его порывы нещадно трепали кроны деревьев, окружавших нашу башню. В этом ветре и в этой буре было что-то неестественное, а кривые молнии, озарявшие небосвод, отчего-то напоминали мне таинственные глифы на доисторических табличках. В густых, клубившихся облаках, казалось, скрывались существа отнюдь не природного происхождения и чем ближе приближалось время начала ритуала, тем безобразней и страшнее становились эти полупрозрачные образования, кружившиеся над башней. Впрочем, ни одна ловушка Алкмера не сработала и ни один из его соглядатаев в мире духов не дал знать о приближении чего-то враждебного. А потому, я как мог успокаивал себя, что все эти видения не более чем плод моего воображения.

Внутри заклинательного чертога, Алкмер нанес на стены и мраморные плиты пола все известные ему защитные символы и письмена, справедливо полагая, что никакая осторожность не будет лишней. Он обновил Знак Сотах и я заметил, как по неровным краям символа разливается холодный свет.

— Отлично, я думаю, все готово, - удовлетворенно сказал мой наставник. – Хайфат, проверь пожалуйста, что бы светящиеся кристаллы в центре круга повторяли рисунок пяти основных созвездий на табличках. Это очень немаловажно. Как мне кажется, этот рисунок сам по себе носит защитный характер и лучше нам придерживаться его.

Я исполнил поручение учителя, пока он и Менердес в последний раз проверяли составленное ими заклинание и контр-заклинание, на тот случай, если что-то пойдет не так. В тот момент я попробовал в последний раз отговорить моего наставника от эксперимента, но тот спокойно возразил, что мы волей судьбы узнали нечто, доселе неизвестное никому, а потому противится подарку глупо.

— У человека нет власти вызвать к жизни те силы, которыми он не смог бы управлять, - ответствовал Алкмер. – Иначе хрупкая грань Реальности давно бы развалилась. Существует закон Равновесия и, по этому закону, на каждое действие, есть равное по силе противодействие. Маг не может составить заклинание, на которое нет контр-заклинания. И он не может призвать то, что не сможет отправить обратно. Все зависит только от искусства чародея и от обширности его знаний.

Мне пришлось с ним согласится, ибо я не находил опровержений его словам. Доселе не было ни духа, ни демона, перед которым оказались бы бессильны чары Алкмера.

Ритуал мы провели чуть позже полуночи и нет нужды описывать его. По очереди мы прочитали заклинания на странном, труднопроизносимом языке. Повторили их трижды, но так и не получили никакого ответа. За окном ярилась буря, а в башне и в тонких слоях мира вокруг нее не оказалось ни единой бреши, ни шевеления. На наш зов никто не откликнулся и никакие врата не разверзлись посреди заклинательного чертога. После первой неудачи, Алкмер не пал духом, а переписав несколько строк заклинаний настоял на повторном ритуале. Я испытал странное облегчение, когда понял, что и вторая попытка окончилась неудачей.

— Видимо, мы что-то неверно перевели или истолковали, - покачал головой Менердес. – Увы, в текстах «Скрижалей» могло быть несколько разночтений.

Алкмер согласился с этим, предложив перенести повторное изучение пиктограмм на утро. Маг пожаловался на одолевшую его дремоту, да и мы с Менердесом явно боролись с подступающим сном. Сказывалось перенапряжение последних дней.

  

Но заснуть этой ночью я не смог. Сначала мне мерещились равнины, скованные вечным, холодным льдом. Среди корчащихся торосов возвышалась, словно черный клык, башня, в которой я не увидел ни окон, ни дверей. Оттуда на меня смотрели чьи-то нечеловеческие глаза и неясный бормочущий голос манил к себе. Но взглянув на небо и увидев там бездонную воронку, где растекался бурлящими клубами живой, мыслящий мрак, я понял, что вижу страшный Монастырь Ак’Нар-Гуна – форпост Забвения, затерянный где-то в мирах Смертных. Именно таким его описывали в «Кодексе Д’Хол». Я вовремя заставил себя отвернуться от фантома. Но мой дух тянуло еще дальше и я не мог этому противится. А дальше становилось все хуже. Во сне мне представлялись отталкивающие, извращенные в своей чудовищности ландшафты –  летающие острова с мяслянисто-черными реками и фиолетово-серой травой, из которой вылезали рыхлые грибы трупного цвета, со странными наростами на шляпках. В мерцающем небе парили сооружения невообразимых форм, разрушавшие все представления о привычной геометрии трехмерного мира.  Они то соединялись в циклопические дворцы, то распадались на отдельные составляющие, растворяясь в фосфоресцирующих фиолетовых облаках. Но более всего меня пугали три огромных темных колонны, которые поднимались из недр этого фантастического мира, из мутных провалов наверх, к облакам, и таяли в невообразимой вышине. Эти колонны, вероятно немыслимого размера, таили в себе скрытую угрозу, от них веяло враждебностью и холодным безразличием к разумным существам. Они внушали непонятный, идущий из самых глубин человеческого естества ужас – неизмеримо более сильный, нежели ужас, испытанный мной при виде Ак’Нар-Гуна. Иногда мне мерещились существа, парящие в небесах, или бродящие в тени облепленных серым мхом деревьев, чьи прогнившие стволы испускали таинственный зеленоватый свет. Я пытался приглядеться к ним, но мой разум, видимо, отказывался воспринимать облик этих созданий, а потому они растворялись в воздухе, едва я замечал их. Лишь к утру видения сменились и я с радостью обнаружил, что меня окружают нормальные деревья, нормальная трава, а неподалеку течет нормальный ручей.

— Ты ведь видел ИХ? – я отчего-то даже не удивился, услышав у себя над ухом мягкий, приятный голос.

Я обернулся и обнаружил, что рядом со мной сидит высокое и стройное существо с кошачьей головой, человекоподобным телом, покрытым черной блестящей шерстью, и длинными серебристыми волосами. Даже я, читавший «Кодекс Д’Хол» не более чем отрывками, и то сразу узнал его.

— Скажи, ты ведь действительно видел ИХ? – еще раз спросило существо.

— Ты… ты ведь Эро?.. – спросил я, уже слабо веря в то, что все происходящее просто сон.

— Я? - существо улыбнулось своей очаровательной кошачьей улыбкой, однако какой-то грустной и безысходной. – Да, мое имя Эро. Но разве это так важно сейчас?

— К-к-конечно важно… - запинаясь пробормотал я. – Ведь если ты существуешь… все, что написано в «Кодексе» правда…

— Там не написана вся правда, - покачал головой Эро. – Сейчас уже давно все по- другому. Так ты видел ИХ?

— Кого ИХ? – переспросил я.

— Острова Беспамятства. Преддверие Мира Недостижимых Грез.

— Да… видел… Но смутно. Они то проявлялись, то пропадали… Двигались и менялись все время.

— Это плохо… - грустно сказал Эро. – Значит твой учитель достиг своего и Врата Глубокого Сна открылись. Мне очень жаль… Но я ничем не могу вам помочь…

— Помочь нам? Зачем?

— Люди вольны сами совершать ошибки, но они должны и сами искупать свои грехи. Я не мог вас остановить и не могу теперь помочь. Вы совершили ошибку. И я, как Ангел-Хранитель, не могу позволить, что бы из-за ваших действий пострадали другие.

— Какую ошибку? – я уже знал ответ, просто боялся услышать его от того, кто был превыше всех наших земных богов.

— Вы открыли Врата Сновидений. Нет… не тех сновидений, что посещают людей по ночам… А ИНЫХ снов, чья природа не до конца была понятна даже моему отцу – последнему из траг’гонов.

— Но наше заклинание не сработало…

— Может быть, - неуверенно пожал плечами Эро и это движение в исполнении бога показалось мне жутким. – Я толком не знаю. Хорошо если так… Но… сегодня очень тихо… Даже Ур’Ксулт и его Забытые Древние, Абсолютные Боги, затихли… Я не слышу колоколов Нааргаля… Словно само Забвение… замерло в ужасе… Странно. Я пытаюсь проникнуть в твои мысли, но что-то скрывает их от меня. Я не знаю точно, какое заклинание вы произнесли.

— Их было два, - срывающимся голосом сказал я. – И я не могу толком сказать, что они должны были сделать. Но ты же такой всемогущий, тебе подвластно и Забвение и Реальность. Неужели ты не можешь проникнуть в мысли моего учителя?

— Не могу. Я и в твои мысли проник с трудом. Что-то извне пытается противодействовать мне. Что-то настолько сильное, что оно заставило замереть даже Ур’Ксулта. Что-то, над чем не властно даже Забвение.

Я заметил, как мир начинает таять вокруг меня, теряя яркость и четкость форм. Неизменным остался только Эро. Он еще с мгновение смотрел на меня, а потом исчез. Проснулся я на своей кровати в башне Алкмера в холодном поту.

 

За завтраком, мой учитель и его приятель делились впечатлениями от снов. Им обоим снились дивные города, стоявшие посреди зеленых морей на стеклянных утесах. Алкмер неоднократно замечал, что, видимо, заклинание сработало и мы действительно проникли за  Грань Сновидений. Мой рассказ немного встревожил наставника, но поразмыслив, он нашел должное объяснение:

— Друг мой, ты стал свидетелем того, как силы этого мира, постарались помешать нашим замыслам. Если верить легендам «Кодекса», Эро – сын Эриела, последнего из траг’гонов, впрочем, известного и под другим именем, ныне удалившегося в свою Альтернативную Вселенную. Эро не враждебен нам - он нечто вроде Ангела-Хранителя или связующего звена, оберегающего наш мир от Забвения. Но как нынешний хозяин этой Вселенной, он вряд ли хочет, что бы люди познали тайны иных мирозданий.

— Но те видения… Острова Беспамятства… Преддверие Мира Недостижимых Грез…

— Тут я теряюсь в догадках. Я не знаю ни о каком Мире Недостижимых Грез. Возможно, если мы продолжим изучение этого явления, то ответим и на этот вопрос.

— Вполне возможно, что «Пространство К’Раал-Гхо» и есть те самые Острова Беспамятства, - предположил Менердес. – Но не будет ли тогда Мир Недостижимых Грез тем самым городом Кхатланг-Нха, которым нас пугали различные эзотерические книги?

В тот момент, я высказал мысль, от которой самому позднее стало жутковато.

— А вы не думаете, что Мир Недостижимых Грез это ни то, ни другое? – спросил я. – О Кхатланг-Нха и К’Раал-Гхо знают представители различных культов. А о Мире Недостижимых Грез и его обитателях, равно как и об Островах Беспамятства не знает даже Ангел-Хранитель нашей Вселенной!

На миг воцарилась тишина. Мысль не понравилась ни моему наставнику, ни Менердесу.

Этой мысли мы и посвятили все время до полудня. Пересмотрев множество самых древних фолиантов, мы пришли к выводу, что если верить немногочисленным описаниям, то парящий в пустоте город из постоянно меняющих форму и сочетание строений, и есть ни что иное как мрачный Кхатланг-Нха – город кошмаров забытых душ, а все вокруг – Пространство К’Раал-Гхо.

Узнав об этом, мой учитель возликовал, заявив, что Мир Недостижимых Грез и есть Царство Спящих. Он еще раз напомнил тексты табличек, в которых ясно значилось, что сокровищница знаний лежит между мирами Каташ-Мо и Краал’Гхо. А раз так, то Мир Недостижимых Грез и есть конечная цель нашего путешествия в иное мироздание. Впрочем, собранные нами данные были крайне скудны и обрывочны, во многом ссылавшиеся на уже имевшиеся у нас под рукой тексты из «Кодекса Д’Хол». Сходились же все цитаты в одном. Конечно, Кхатланг-Нха пугает неподготовленного человека своей необычностью, но сомнительно, что бы населяющие его твари могли причинить душе или плотскому телу мага хоть какой-то вред. Они настолько непредставимы для людского сознания, что неспособны проявится в нем и воздействовать на него. В конце концов, мы не уставали напоминать себе о том, что раз существуют описания и намеки на различные миры, лежащие в сфере снов, то значит кто-то из людей уже проходил этим путем и, что самое важное, оставался жив и сохранял здравый рассудок, раз мог записать все свои видения на пергамент. Не скрою, чем дальше я изучал доисторические тексты, тем больше понимал, что основная угроза исходила не от Кхатланг-Нха… а от того, что лежало за ним… Передо мной как наяву стояли богомерзкие черные башни, подымавшиеся из неизмеримых бездн туманного мрака и уходившие в такой же туманный мрак. Само существование этих хтонических сооружений казалось невозможным. Что-то подсказывало мне, что на самом деле я видел и не только это, но сон просто забылся… Изначально, мне казалось, что башен было только три. Теперь я не был в этом уверен… Отчасти я начал припоминать, что вокруг них что-то постоянно вращалось и даже на чудовищном отдалении можно было разглядеть парящие в пустоте объекты куда более чуждые, нежели арки и колоннады города забытых душ. И меня настораживал тот момент, что эти объекты отнюдь не стеснялись проявляться в разуме человека во всем своем безграничном уродстве. Меня ужасала мысль о тех, кто обитал на фиолетовых равнинах Краал’Гхо и тем более о тех, кто мог жить там, в скрытых туманной пеленой башнях.

К середине дня, мы многое вычитали, а многое додумали сами. Алкмер составил план Мира Снов, чем немало позабавил Менердеса. По предположениям учителя, Мир Снов состоял из нескольких слоев – ближайшим из которых был слой, созданный мечтами и грезами простых людей. Затем находился Краал’Гхо  с его городом забытых душ. В этот мир оказалось возможно пройти лишь преодолев Врата Глубокого Сна, которые мы и открыли своим заклинанием. Как, впрочем, некоторые Смертные маги и до нас. Далее лежал вожделенный Мир Недостижимых Грез, но я мог поклясться, что замеченные мной башни никак не напоминали сокровищницу знаний. Скорее это было прибежище какого-то потустороннего, абсолютного зла или чего-то непостижимо уродливого. И не могли ли авторы доисторических манускриптов точно так же  додумать саму суть Краал’Гхо и Кхатланг-Нха, составив неимоверно далекие от истины описания? Недаром ведь Эро  назвал это место Островами Беспамятства… В одном можно было быть уверенными – я, Менердес и мой наставник – старый Алкмер, приоткрыли ворота в мир, куда более непознанный, нежели Забвение и пугающий даже богов. Мы же, не понимая, чем нам это грозит, продолжали исследовать его на свой страх и риск.

 

После обеда мы уже хотели продолжить свои исследования, но Алкмер сказал, что очень ослаб после проведения ритуала и хочет вздремнуть. Как мне показалось, он и Менердес с самого утра выглядели сонными. Многое из того, что они делали было им в тягость – их постоянно клонило в сон. Меня это обстоятельство насторожило. Они явно продвинулись в Мир Грез куда дальше меня, и теперь иное мироздание словно не хотело отпускать своих жертв.

Меня сон так не донимал, я – напротив, опасался засыпать, не желая больше видеть эти тлетворные равнины с невидимыми созданиями, облик которых не в состоянии осознать разум человека. Меня пугала сама мысль о том, что мой наставник и его друг могут в конце концов и вовсе остаться в мире снов, ибо я мог предположить, что периоды бодрствования у них будут сокращаться, становясь после каждого пробуждения все меньше и меньше.

Я уложил их спать, а сам отправился к пристани, проверить, не сильно ли потрепала вчерашняя буря нашу лодку. По пути я проверил магические ловушки расставленные Алкмером и поговорил с духами-стражами, которые ответствовали, что ни одно потустороннее существо не проникло к нам на остров. Успокоенный я продолжил свой путь к небольшой пристани, у которой стояла наша лодчонка. Я шел по тенистым аллеям, тянувшимся от башни к побережью, восхищаясь солнечной погодой и легким теплым ветерком. Но вдруг что-то бросилось мне в глаза… какая-то болезненная деталь ландшафта, которой не должно было быть… Этой деталью были толстые, трупного цвета грибы, за ночь выросшие между корнями ив и тополей. Их шляпки были поддернуты странной желтизной, а низ ножки покрыт рыхлым и бугристым серо-фиолетовым налетом. Эти грибы напомнили мне заросли мерцающих поганок на Островах Беспамятства и жуткие догадки стали появляться в моем разуме. Мы открыли Врата Грез и вошли внутрь, посетив Кхатланг-Нха и даже заглянув чуть дальше… Но ведь ворота открылись в обе стороны, и… они до сих пор могут быть открыты… А духи, которых Алкмер поставил стеречь пограничные области астрала и более дальние пределы, так ничего и не заметили! Догадка была настолько ужасной, что я сразу забыл о лодке и захотел вернуться в башню, что бы попробовать разбудить своего учителя. Впрочем, осмотреть лодку было совершенно необходимо и поэтому я все-таки побрел дальше к пристани. И чем дальше я шел, тем больше странностей замечал. Трава приобретала странный оттенок, птицы умолкли и даже солнце светило как-то по-другому. Но хуже всего оказалось то, что поворот к пристани не приближался. Я шел вперед, а тропинка не торопилась заканчиваться. Уже десять минут я шагал на одном месте…

Как-то странно, но я довольно легко свыкся с мыслью, что мы отрезаны от остального мира неведомыми магическими силами. Может быть из-за того, что я вспомнил слова явившегося ко мне во сне Эро, который ясно дал понять, что не допустит, что бы последствия наших экспериментов распространились на весь остальной мир. Но если это так, то даже его вмешательства стражи Алкмера не почувствовали… а могли ли они тогда почувствовать приближение иных сущностей? Размышляя подобным образом, я направился к башне, с намерением немедленно разбудить старого мага и не допускать в дальнейшем его сна. По крайней мере до тех пор, пока проблема не будет выявлена и решена.

Однако разбудить мага я так и не смог. Не действовали ни тычки, ни заклинания пробуждения. С губ старика то и дело срывались бессвязные словосочетания – «замкнутые, многомерные конструкции», «там… за горизонтом… хрустальные города», «они созданы из первородной массы…», «глаза, глаза в небе… много глаз… следят за нами… постоянно», «…они старые… очень старые… древнее Ур’Ксулта…».

Я понял, что во сне он видит что-то невероятное и, может быть желает покинуть свои грезы, но не может. Я поспешил к его приятелю, но и Менердес так же беспробудно спал, бормоча что-то на неизвестном мне языке, звуки которого иногда переходили в хриплое клокотание. Поняв, что я ничего не добьюсь, я вернулся к Алкмеру и стал дожидаться его пробуждения, записывая все его фразы, произнесенные во сне. Некоторые из этих фраз были настолько чудовищны и содержали намеки на неведомые бездны вне любой Реальности, что мне подумалось, что теперь и мой учитель видит те ужасающие башни без основания и верхушек, растянутые в пустоте, точно на неких мембранах. Каково же было мое удивление, когда проснувшись, учитель стал рассказывать мне о прекрасных висячих садах и золотых дворцах, о великолепных лесах мира, который он назвал Витон и о его прозрачных теплых озерах… Я показал магу свои записи и рассказал о пугающих изменениях вокруг башни и нашего небольшого островка.

— Воистину, тут скрыт умысел Высших Сил этого мира, - уверенно сказал Алкмер. – Им так не хотелось, что бы мы отыскали путь в Мир Недостижимых Грез, что теперь они искажают мои собственные видения и пытаются запереть нас на острове. Но, я уверен, эти проблемы мы со временем решим.

Я поймал себя на мысли, что не верю своему учителю. Слишком уж неправдоподобным выглядело его объяснение. Однако, надо было что-то предпринять и мы оправились в комнату Менердеса. Приятель моего наставника спал, однако встревожил нас не его сон, а странные звуки, которые он издавал. Из его горла доносились глухое клокотание и булькающие всхлипы. Алкмер первым подошел к Менердесу и откинул в сторону одеяло. То, что мы увидели, заставило нас отшатнуться. Существо, доселе укрытое одеялом уже не являлось Менердесом. Сложно сказать, когда произошла трансформация, но она произошла и произошла скорее всего под воздействием Мира Грез. Тело, руки и ноги этого создания еще принадлежали человеку, но вот голова деформировалась в бугрящееся, покрытое иссиня-черными струпьями  образование, напоминавшее по форме  раздувшийся до почти шарообразной формы гриб. Ни глаз, ни рта, ни ушей мы так и не увидели. Существо спало и просыпаться не собиралось. Во сне, оно что-то говорило, но эти горловые спазмы вряд ли можно было считать речью.

— Я не понимаю, что с ним произошло… - наконец сказал Алкмер. – Ведь астрал вокруг нас чист и прозрачен. Ничего чуждого не приближалось к нашей башне. Неужели, именно сны стали причиной такой перемены тела из плоти и крови…

Тем временем, становилось очевидно, что страшные изменения продолжаются. Влажно поблескивавшая корка переползала с плеч на руки и туловище Менердеса. Постепенно, пораженные участки плоти вздувались и покрывались мутными волдырями, наполненными какой-то субстанцией. Руки скрючились, а пальцы неимоверно удлинились, теперь больше походя на изогнутые и изломанные сухие ветки.

— Что бы это ни было, я думаю. что будет лучше запереть на время эту комнату. Не следует дожидаться возможного пробуждения, - заметил я

— Ты прав, - кивнул старый маг. – Изучить это создание можно и на расстоянии.

Мы вышли из комнаты Менердеса и заперли дверь на тяжелый замок. Алкмер запечатал ее неснимаемым наговором и пожаловался:

— Я чувствую, как меня опять клонит в сон. Странно, но промежутки все время сокращаются.

Я тоже начинал ощущать неприятную тяжесть в веках, заставлявшую глаза слипаться. Отчего-то, на меня заклинание оказывало не такое сильное воздействие, но все-таки оказывало. Мы поднялись наверх, в столовую и на ее пороге мой учитель прошептав: «все… я не могу больше противится… сон не отогнать…», повалился на пол. Я кое-как доплелся до стула и тоже заснул, хотя все мои чувства говорили мне, что этого делать не следует…

 

Сложно описать то, что я увидел, погрузившись в сон. Первое, что предстало мне, это видение пещерного храма с сотнями колонн из голубоватого огня. Базальтовые стены и витражи не внушали такого ужаса, а наоборот, манили своей необычностью. Настенная роспись чередовалась с удивительным орнаментом, выгравированным на темных стенах. Между колоннами прогуливались люди с белоснежными бородами и в  расшитых золотом мантиях. Они не замечали меня, а неторопливо говорили о своих повседневных заботах. Мне показалось это странным и я не сразу догадался, что еще не преодолел Врата Глубоких Сновидений и нахожусь в обычном мире грез, созданном людьми.

В дальнем углу храма меня ждало достопамятное существо, похожее на черную пантеру. Эро стоял в тени двух статуй, изображавших то ли богов, то ли неведомых мне героев.

— Ты чувствуешь, как меняются те, кто рядом с тобой? – спросил он меня.

— Да… Один из нас стал… чем-то…

— Он далек от завершения своих метаморфоз, - хмуро сказал Эро. – Он вошел в запретные области Мира Недостижимых Грез и становится одним из Спящих. Сначала телесно, а потом и душевно. Если бы вы разбудили его, то поняли бы, что сознанием, он еще человек… Хотя телесно, он начал преображаться.

— А мой учитель…

— Его преображение тоже началось, но оно будет иным и, думаю, куда более неестественным.

— А я…

— Ты, совсем другое дело. Ты изначально не был уверен в успехе эксперимента и подсознательно не желал его осуществления. Потому силы, дремлющие за Кхатланг-Нха пока не могут до тебя добраться… Думаю, что монахи этого храма постараются им препятствовать и впредь.

— А что там… за Кхатланг-Нха?

Эро одарил меня коротким, но пронзительным взглядом своих изумрудных глаз:

— Не знаю. И, честно говоря, не хочу знать. Пещерный храм Кроман-Йаш – последнее из мест Глубокого Сна, где еще есть моя власть. Дальше ее нет. Тропа Глубоких Снов ведет из мира обычных грез в Кроман-Йаш и за его аметистовыми воротами начинается К’Раал-Гхо.

— Что теперь? Ты ведь запер нас на нашем острове…

— Вы не оставили мне выбора, - холодно сказал Эро. – Я думаю, что твой наставник и его друг исчезнут - станут созданиями, подобными тем, кто бродит среди руин Кхатланг-Нха. Ты же… проведешь остаток своих дней в вашей башне и постараешься все детально записать. Не знаю, смогу ли я вернуть ваш остров обратно в мир Смертных. Но вот твои записи скорее всего сохраняться и попадут ко мне в Иркастан. А сейчас, я не смею тебя удерживать. И запомни – без твоего желания, ничто не способно завладеть тобой.

Пещерный Храм Кроман-Йаш растаял в облаках серого тумана и вокруг меня проявились безжизненные фиолетовые равнины К’Раал-Гхо. На этот раз я не увидел парящих в воздухе островов, но зато теперь, на горизонте, ясно вырисовывались какие-то строения из темно-синего камня. Каменные блоки и плиты, украшенные богохульными барельефами, соединялись под невероятными углами и было непонятно, как такие сооружения вообще могут стоять не рассыпаясь. Небо не изменило своей расцветки и я с омерзением увидел далекие черные башни. Но теперь я точно знал, что их не три, а куда больше. И эти черные громады, с неисчислимым количеством анфилад, балконов и небольших башенок – если, конечно, те невероятные бугры и вздутия можно назвать анфиладами и балконами, поднимались из мутных облачных бездн, подобно деревьям в густом лесу. Их были сотни и тысячи… Вокруг них, крутились по странным орбитам сферические и совершенно бесформенные объекты. Мрачное и величественное видение постепенно растворялось в плотном фиолетовом тумане, наползавшем откуда-то снизу. Моего слуха достигли и звуки этого немыслимого мира – хотя я не могу хоть как-то охарактеризовать их. Это была не какофония явственных воплей и стонов, какая обрушилась на меня при приближении к Ак’Нар-Гуну. Те отголоски Забвения хоть как-то можно было описать. Звуки, преобладавшие тут, отличались тягучестью и куда более низкой тональностью. То напоминая вздохи, то прерывистое гудение, то глухие, протяжные всхлипы, они шли отовсюду – снизу, сверху и даже, казалось, изнутри меня самого. Было в них что-то такое, что не воспринималось ни слухом человеческим, ни слухом астрального тела. Сомневаюсь, что эти воздушные вибрации вообще можно было отнести к звукам… От этих неслышимых, но осязаемых гудений и глухих, протяжных рыданий становилось не по себе, и разум уже отказывался воспринимать окружающее пространство…

Стоит ли рассказывать о своем пробуждении. Оно было мучительным и усугубилось тем, что мой наставник, спавший рядом, стал меняться. Он еще что-то бормотал, про невиданные красоты и «удивительные соцветия многомерных кристаллов», но его ноги уже разбухли и покрылись коркой, подобной древесной коре. Я кое как перетащил его в комнату и запер там, ужасаясь от мысли, что будет, если он, со всеми его знаниями, вдруг очнется в новом облике.

Потом я заперся в заклинательном чертоге и разложив перед собой пергамент, написал все, что я видел и слышал за эти дни.

 

…С того момента, как я, мой учитель и Менердеc произнесли заклинание прошло уже четыре дня.  Я дописываю эти строки с надеждой, что никто более не найдет эти страшные таблички и не сможет повторить нашу ошибку, продиктованную неуемной жаждой знаний. За последние два дня местность вокруг башни претерпела необратимые изменения. Теперь, когда я выхожу на балкон, я уже не вижу моря и зеленой травы. Вокруг клубятся фосфоресцирующие фиолетовые облака, в темных проплешинах между которыми ясно различимы неописуемые строения, неизвестно откуда вздымающиеся и неизвестно куда уходящие, окруженные темными сферическими объектами… Внизу же, вместо уютных сквериков, растут гигантские водянистые грибы и торчат бесформенные деревья, с наростами, похожими на скрюченных в муках людей. Хотя, кто знает… Возможно этого нет на самом деле и я всего лишь сплю…

За моей спиной стоят ОНИ… Я не знаю, что это за создания, в которых суждено было превратится моему наставнику и его другу. Они не похожи ни на что, отчасти напоминают те самые бесформенные деревья, а отчасти что-то полупрозрачное и студенистое, еле заметное для человеческого глаза. Я вижу как что-то, словно влажные черные водоросли, двигается под шершавой коркой, в которую превратилась их кожа. Они теперь спят вечно и они теперь познали все тайны города, сотворенного сновидениями потерянных душ, имя которому Кхатланг-Нха… Может быть их уже допустили в чертоги далеких черных башен, которые до сих пор внушают мне необъяснимый ужас. Может быть, они теперь стали стражами таких знаний, о которых Смертные и Бессмертные могут только мечтать.

Но я не завидую им. Я знаю, что скоро тоже буду там - паря среди облаков, окутывающих Острова Беспамятства, купаясь в океане осязаемых звуков… Ждать осталось совсем недолго, так как мои ноги уже покрываются черной коркой и пальцы становятся все больше похожими на скрюченные ветви деревьев, растущих за Вратами Глубокого Сна…

 

 

 

                                                               (С) Селкер   2006 г.